|
А.И. Громов — заместитель Генерального директора по науке
("Newsland", 30.06.2009 г.)
О перспективах российской и мировой энергетической политики
мы беседуем с генеральным директором Фонда национальной
энергетической безопасности Константином Симоновым.
- Как вы оцениваете "сделку века" по поставке
в Китай 300 миллионов тонн российской нефти за $100 миллиардов
в течение 20 лет?
Константин Симонов: По нескольким причинам я оцениваю эту
сделку крайне негативно. Причина первая в том, что цена
этой сделки вызывает удивление, даже несмотря на то что
Китай выдал нам льготный кредит по очень низкой ставке.
Когда мы говорим о перспективе в 20 лет, то совершенно однозначно
у нефти гораздо больше шансов быть дорогой, чем дешевой.
Я бы назвал три фундаментальных предпосылки для роста цен.
Первая - рост народонаселения Земли. Вторая - исчерпание
старых месторождений. Оно идет очень активными темпами,
поэтому, несмотря на большое количество нефти, себестоимость
ее добычи достаточно высока. И это очень сильный аргумент.
Все говорят, что ниже $75 - $80 за баррель нет смысла вкладываться
в новые проекты, например? в шельфы Африки, и переходить
к новым видам углеводородов, таким, как, скажем, unconventional
gas, находящийся в угольных шахтах. Да, его хорошо добывать,
когда цена комфортная, да, сейчас бум этого газа, но при
цене ниже $30 за баррель никто этого делать не станет. Чтобы
добыча была рентабельной, нужна достаточно высокая цена
нефти. Чтобы идти на шельф или в пески, нужно, чтобы цена
была не ниже $80 за баррель. И третья предпосылка - это
экология. Чем выше экологические требования к энергетике,
тем дороже ее стоимость. В том числе и продуктов нефтепереработки.
Таким образом, совершенно очевидно, что у нефти гораздо
больше шансов стоить дороже $100, чем ниже $50. И, если
цена контракта действительно составляет $45 за баррель,
я считаю, что это очень опасно. Было глупо подписывать договор
по какой-то фиксированной цене, нужно было привязать цену
как минимум к Роттердамскму порталу. Если мы хотим продавать
нефть в Китай, это будет иметь смысл только в том случае,
если стоимость портала будет равновеликая. Я имею в виду
цену в Роттердаме и Дацине. А если стоимость нефти в Дацине
будет в два раза ниже, чем ее стоимость в Роттердаме, то
зачем нам тогда торговать. Это первый момент.
А второй момент - то, что фактически эта сделка означает
постепенный уход России с европейского рынка. Что бы там
ни говорила наша великая стратегия, страна вступила в фазу
пика добычи. Серьезного ее роста в ближайшие 25 лет ожидать,
к сожалению, не приходится. Все эти миллионы тонн придется
снимать с европейского направления экспорта, что означает
постепенную переориентацию нашей энергетической политики
и политическую перенастройку на Китай.
В этом плане я не вижу здесь и диверсификации рынка. Дело
в том, что она хороша, когда у вас растет добыча и вы отправляете
продукцию на новый рынок, имея возможность перебрасывать
его туда. Но когда добыча падает, а вы имеете гарантированный
рынок и уходите с него, то тем самым вы освобождаете площадку
для своих конкурентов. Это плохая стратегия. Но так и получится:
мы уйдем с дорогого рынка на более дешевый. Абсурд. Тем
более что Китай будет иметь и другие источники получения
нефти и все время будет нас этим шантажировать.
Поэтому я думаю, что это решение, как минимум, недальновидно.
Комментарий ГУ ИЭС
Резкое суждение о сделке между Россией и Китаем вызывает
определенную настороженность. Прежде всего, в среднесрочной
и долгосрочной перспективе в России ожидается рост объемов
нефтедобычи. Так, согласно существующим прогнозам, добыча
нефти в России, несмотря на некоторое снижение в период
до 2013-2015 гг., к 2030 г. превысит уровень в 530 млн.
т в год. Причем практически весь прирост придется на Восточную
Сибирь и Дальний Восток. Если в настоящее время в этих регионах
добывается около 14,5 млн. т нефти в год, то к 2030 г. уровень
добычи превысит 100 млн. т в год или 20% от общего объема
добычи российской нефти. При этом произойдет снижение добычи
в традиционных нефтедобывающих регионах - в Западной Сибири,
Поволжье и на Урале. В результате возникает достаточно острый
вопрос транспортировки нефти, добываемых в "новых"
регионах. Её поставка на европейский рынок выглядит нецелесообразной
и является экономически невыгодной, несмотря на более высокий
уровень цен, по сравнению с китайским рынком. Получается,
что в данном случае речь вовсе не идет о снятии экспортных
объемов нефти с европейского направления и их переориентации
на Китай. В действительности, это освоение нового рынка
за счет "новых" регионов нефтедобычи. Также не
следует забывать и о геополитической составляющей подписанного
контракта. В лице Китая Россия получает еще один "гарантированный
рынок" реализации своей продукции. Необоснованно острыми
выглядят опасения возможного "шантажа" со стороны
Китая: ведь и Европа, являющаяся "гарантированным рынком"
для России в настоящее время, имеет множество вариантов
альтернативных поставок: Ближний Восток, Северная и Экваториальная
Африка, Норвегия. Вопрос цены контракта также требует более
взвешенного отношения. Во-первых, достоверно не известны
все условия заключенного соглашения. Во-вторых, сам принцип
фиксированных цен не является недостатком. В настоящее время
мы наблюдаем высокую волатильность мировых цен на основные
энергоносители, которую позволяет избежать принцип заранее
договоренных цен. Таким образом, достигнутое соглашение
России и Китая является скорее стратегическим достижением,
нежели ошибкой России.
- Каковы перспективы энергетических взаимоотношений
с Украиной? Существует возможность возобновления газовых
войн?
К.С.: Вероятность этого высока по той простой причине, что
газовая война может оказаться выгодна достаточно многим
участникам конфликта. В Европе сложилось антироссийское
лобби во главе с председателем Европейской комиссии Баррозу,
которое весь последний год делает ставку на то, чтобы разорвать
наши энергетические отношения с Украиной и Европой. Это
официальная точка зрения Еврокомиссии: зависимость от России
критическая, мы для них ненадежный партнер и используем
трубу как энергетическое оружие. Это при том, что зависимость
газового рынка Европы от России составляет лишь 25%. Да,
она большая, но явно не критическая. Поэтому для Брюсселя
газовая война - это еще одна возможность заявить о том,
что Россия опасна, прекрасный аргумент, чтобы сказать -
все, теперь мы с Россией дел иметь точно не будем, нам нужна
эффективность 20-20-20, управляемые виды энергии и так далее.
Такая политика очень опасна для Европы, ну и для нас, конечно.
Если Россия перекроет транзит, Европа моментально заявит
о том, что она занимается грабительством и шантажом.
Двадцать третьего марта Европа подписала декларацию с Украиной
о том, что входит в украинскую ГТС и гарантирует ее бесперебойное
функционирование. За прошедшие три месяца Украине не выделили
ни копейки, и на прямые предложения России оплатить задолженность
Украины в пропорции 50/50 было категорически отказано.
Это означает, что Баррозу и его интеллектуальные партнеры
ждут от России очередного перекрытия трубы, чтобы бить по
нам из всех орудий. Кстати, Россия пытается пойти на определенные
уступки, и это достаточно важный с нашей стороны шаг. Так,
мы внесли $2,2 миллиарда в счет предоплаты российского газа
до конца первого квартала 2010 года. Это очень значимая
вещь, потому что не известно, что будет с "Нефтегазом",
- фактически мы передали большую сумму компании, которая
может обанкротиться в любой момент. Европа, в свою очередь,
отказалась внести остаток суммы. Цена вопроса хорошо известна,
но почему мы должны все время платить за Украину? Баррозу
говорит о том, что да, они берут ответственность, но, как
только становится вопрос конкретных действий, сразу все
меняется. Украине необходимо закачать 12 миллиардов кубов,
чтобы обеспечить бесперебойное функционирование зимой, и
на это, по итогам третьего квартала, нужно $3,8 миллиарда.
На сегодняшний день заплатили больше половины, осталось
заплатить европейцам, что они делать отказываются.
В общем, ситуация выглядит довольно тревожной. Второе отключение
с точки зрения имиджа для России будет драматичным решением.
- А у этой проблемы вообще есть решение?
К.С.: Решение может быть одно: европейский бизнес скажет
свое слово, потому что они прекрасно понимают, что из-за
лобовой атаки Европейской комиссии можно получить достаточно
серьезный удар. Диверсификации поставок, альтернативные
виды топлива - это хорошо, и может быть, там они даже когда-то
заработают, но как жить в ближайшие пять лет? Сама энергетика
Европы может очень быстро рухнуть. Поэтому реальный вариант
- если европейский бизнес поддержит идею координации с Россией
и выразит желание самостоятельно спонсировать Украину на
оставшиеся деньги. Если консорциум европейских компаний
даст эти деньги Украине как транш в $2,2 миллиарда в счет
будущего транзита. Но я полагаю, что денег они не дадут,
так как их задача в том, чтобы дискредитировать Россию.
Несмотря на то что это звучит несколько абстрактно, это
очень похоже на правду.
Комментарий ГУ ИЭС
Вопрос взаимоотношений России и Украины в газовой сфере,
действительно, относится к числу наиболее напряженных. Экономика
Украины находится в состоянии глубокого кризиса, средств
на закачку газа в ПХГ недостаточно. Кроме того, страна уже
начала подготовку к очередным президентским выборам, в преддверии
которых вопрос передачи украинской ГТС под полный или даже
частичный контроль "Газпрома" становится политическим.
Складывающуюся ситуацию использует Европа, которая
намеренно затягивает решение вопроса с предоставлением кредита
украинской стороне с тем, чтобы выторговать себе особые
условия доступа к украинской газотранспортной системе и
контролю за транзитом российского газа через территорию
Украины, а также усилить недоверие к России как к надежному
поставщику энергоносителей для ускорения процесса реализации
альтернативных России газовых проектов, таких как "Набукко"
например.
Таким образом, Россия действительно оказывается в затруднительном
положении, выход из которого будет зависеть не только от
экономических и политических обстоятельств, но и дипломатических
способностей договаривающихся сторон.
- Президент Венесуэлы предложил Дмитрию Медведеву
совместно поднять стоимость барреля черного золота до $100.
Как вы оцениваете этот шаг?
К.С.: Стоимость нефти на сегодняшний день определяется не
нефтедобывающими компаниями. Какую бы они ни демонстрировали
солидарность, все равно нефть сегодня - товар биржевой.
Всем широко известно, что только 1,5% - 2% сделок совершается
натуральным продуктом, 98% - это "бумажная нефть",
поэтому, как рынок себя ведет, столько нефть и стоит. Определяется
ее стоимость на сегодняшний день не со стороны предложения,
а со стороны биржевых спекулянтов, на трех известных нефтяных
площадках: в Нью-Йорке, Сингапуре и Лондоне. По большому
счету, нефть можно опускать и поднимать без участия ОПЕК,
которая уже года три - четыре не влияет на ценообразование.
Россия совсем недавно говорила, что готова вступить в ОПЕК,
а это большая ошибка. Какой смысл вступать в организацию,
которая находится на закате своего могущества и членом которой,
кстати, Венесуэла является? Таким образом, понятно, что
здесь нужно уже что-то новое, помимо ОПЕК.
Комментарий ГУ ИЭС
Одной из наиболее значимых тенденций развития мирового
рынка нефти в последние годы стала его виртуализация и тесное
переплетение с рынком финансовым. В результате, значительно
ослабло воздействие фундаментальных факторов спроса и предложения
на ценообразование, и, как следствие, снизилась регулирующая
роль ОПЕК. Что касается взаимодействия России и ОПЕК, то
вопрос прямого вступления нашей страны в Организацию никогда
не ставился. Речь шла только о более тесном сотрудничестве
для снижения волатильности рынка и его стабилизации. При
этом важно отметить, что международное сотрудничество в
нефтяной сфере, как с международными организациями, так
и со странами - крупными производителями и потребителями
энергоресурсов, является одним из приоритетов внешней энергетической
политики России.
- Каковы перспективы России в области СПГ? Сможет
ли она стать крупным игроком в этой отрасли?
К.С.: Игроком она уже стала. Открыт первый завод мощностью
9,6 миллиона тонн, 80% продукции идет в Японию, часть -
в Южную Корею, в перспективе - на рынок США. То есть, в
принципе, запасы достаточны, и в этом плане перспективы
у нас неплохие. Есть как минимум три реалистичных проекта:
это Штокман, месторождения на Ямале и второй завод на Сахалине.
Конечно, все они достаточно непростые, особенно Ямальский
проект, где непростая ледовая обстановка и условия добычи.
Комментарий ГУ ИЭС
Развитие производства СПГ относится к числу приоритетных
направлений развития российской газовой промышленности.
В проекте "Энергетической стратегии России на период
до 2030 года" предполагается, что к 2030 г. около 15%
российского газового экспорта будет составлять СПГ. Развитие
СПГ позволит России диверсифицировать направления экспорта
за счет снижения зависимости от транспортной инфраструктуры
(газопроводов) и реализовать один из приоритетов национальной
энергетической политики, увеличив экспорт продукции с высокой
добавленной стоимостью.
- Вопрос, я так понимаю, в финансировании?
К.С.: Я оставляю за скобками финансирование, это всегда
проблема, но там много сложностей и без денег, с геологией
и транспортировкой. Мне кажется, что самая главная наша
проблема - это не деньги, а время. Очень медленно мы все
строим. Напомню, что Сахалинский завод мы строили 15 лет.
Да, перспектива хорошая, запасы залегают так, что их логично
доставлять именно кораблями, а не трубами.
Новые запасы позволяют России стать крупным продавцом СПГ,
но для этого необходимо быстрее строить. Здесь вопрос не
только денег, хотя программа финансирования может сократиться
на 25% - 30% к новому году, уже идет перенос ввода в действие
крупных проектов, таких как Сахалин и Штокман. Вопрос в
том, что, несмотря на отличный потенциал, у нас очень мало
времени.
Комментарий ГУ ИЭС
Действительно, в связи с мировым экономическим кризисом
вопрос финансирования энергетических проектов становится
одним из наиболее актуальных. Значительная часть нефтяных
компаний уже заявила о сокращении инвестиционных программ
на следующий год. Проблема также обостряется наличием дополнительных
сдерживающих факторов: длительной бюрократической процедурой
согласований и разрешений, крупными транзакционными издержками,
зависимостью от иностранных технологий. Тем не менее, именно
в условиях кризиса технологические инновации, к которым
относится и производство СПГ, должны получать режим наибольшего
благоприятствования как со стороны бизнеса, так и со стороны
государства. Решение вышеуказанных проблем является одним
из приоритетов развития российского ТЭК на ближайшие годы.
- Выход России из кризиса будет обусловлен возобновлением
роста цен на углеводороды или ей поможет что-то еще?
К.С.: Конечно, хотелось бы, чтобы выход не был связан с
восстановлением цен. Они восстановятся, это очевидно, я
уже назвал как минимум три аргумента в пользу дорогих углеводородов.
Но мы все понимаем, насколько опасен такой самообман, когда
страна делает вид, что что-то еще производит, а в реальности
только тратит сырьевые деньги и при этом все довольны и
изображают из себя деятельных сотрудников. Вспомните Россию
полтора года назад: масса людей, занимающих непонятные должности,
при этом они уверены, что действительно что-то производят.
Проблема в том, что страна у нас действительно занималась
распределением того, что было, и никто не занимается производством
дополнительного продукта. Поэтому я не хотел бы, чтобы у
нас все было как раньше, и прекрасно понимаю то огромное
количество проблем, которые были в нашей экономике. Но при
этом считаю, что нефть в этом не виновата. У нас очень любят
заявить: корень всех зол - ТЭК. А в чем он виноват? Он зарабатывает
деньги для вас, кормит вас. А то, что вы сами не можете
развиваться, - это не вина топливно-энергетического комплекса.
У нас часто говорят, что нужно развивать и диверсифицировать
экономику, но обычно под этим словом имеется в виду "давайте
уничтожим все газовую промышленность, и тогда мы сможем
придумать что-то новое". Это же абсурд. И очень непросто
наблюдать, как многие у нас в стране живут по принципу "осталось
продержаться еще три месяца, а потом все вернется и будет
так, как было, деньги будут сыпаться с потолка".
- Нынешний кризис может окончательно зафиксировать
сырьевой статус российской экономики?
К.С.: Это вопрос не однозначный. Да, может такое произойти,
но опять же, кого надо об этом спрашивать? Нас самих. Я
могу привести примеры стран, которые были ориентированы
на сырье. США - ярчайший пример. В XIX веке экономика Штатов
- это производство нефти и алюминия, они фактически являлись
сырьевой державой, и можно было говорить о том, что это
останется их окончательной ориентацией. Но сегодня мы видим
совершенно другую картину.
Поэтому - да, может быть, что кризис зафиксирует нас как
сырьевую державу, а может получиться наоборот. Но так как
большинство граждан все ждут, когда же ситуация вернется
к началу 2008 года, то, конечно, шансов у нас мало.
- Насколько вероятно в складывающейся ситуации развитие
инновационных технологий, которые снизили бы зависимость
экономики от нефти?
К.С.: Чтобы развивать высокие технологии, во-первых, не
нужно уничтожать ТЭК - он сам способен стать источником
высоких технологий. Мы почему-то все время противопоставляем
высокие технологии нефтегазовой промышленности, а это в
корне неверно. Наоборот, сейчас наша нефтегазовая промышленность
стала перед серьезными инновационными задачами: добыча на
шельфе, превращение газа в жидкое топливо и так далее. Во-вторых,
энергосбережение, потому что у нас огромные потери в сетях,
в трубах. На самом деле энергетика суть колоссальный запрос
на высокие технологии. Таким образом, ТЭК и инновации не
только не противоречат друг другу, но нефтегазовый сектор
в целом является основным локомотивом инноваций, от него
идет основной запрос на новые технологии.
И третий момент: все ругают нефтегазовый комплекс, однако,
если вы хотите развивать другие отрасли - развивайте их!
Но у нас никто ничего развивать не хочет. У нас все хотят
пилить бюджет. И поэтому я, когда слышу слово "диверсификация",
хватаюсь за сердце, потому что прекрасно понимаю, что имеют
в виду люди: "Дайте нам скорее еще денег из бюджета,
а потом, когда-нибудь, мы вам тут покажем инновации".
И когда кто-то говорит, что у нас нет инноваций, надо что-то
делать, то человек именно такую схему имеет в виду. Классический
пример - Роснанотех. Посмотрите их годовой отчет: над чем
работала госкорпорация - над внедрением инновационных технологий?
Нет. Над размещением выданных государством денег. То есть
им государство дает определенное количество средств, они
их выгодно размещают и получают с них прибыли. Неплохая
инновация!
Комментарий ГУ ИЭС
ТЭК играет ключевую роль в российской экономике - на
его долю приходится 26% ВВП, 48% бюджетных поступлений и
68% экспортных доходов. При этом ТЭК должен стать не "жертвой",
а источником диверсификации национальной экономики, своими
заказами обеспечивая развитие смежных отраслей и сферы услуг.
Это также обусловливается вызовами времени, стоящими перед
комплексом, в т.ч. необходимостью освоения труднодоступных
районов с тяжелыми климатическими условиями и реализацией
значительного потенциала энергосбережения, превышающего
две пятых современного энергопотребления. В условиях кризиса
для ТЭК важным является не только вопрос уровня мировых
цен на его продукцию, но и налоговой нагрузки на отрасль,
обусловливающей его инвестиционные возможности. В этой связи
именно инвестиционный потенциал ТЭК и его фактическая способность
привлекать и вкладывать инвестиции во многом определит сроки
восстановления российской экономики.
|
